Снегопад

Снег шел самый новогодний. Тротуары, деревья, скамейки – все застелено пушистым сверкающим покрывалом. Пришла зима, и не хотелось думать, что завтра все это великолепие может снова превратиться в слякоть. Городок изменился за последние два часа, как в сказке, и, казалось, вспоминать о сером осеннем настроении больше не собирался.

Впрочем, капитана Кудашова такие нюансы мало волновали. Его волновало то, что уже был глубокий вечер, а он все еще в городе.

- Дяденька майор, а сколько времени? – словно издеваясь, догнал его мальчишеский голос. Однако пацан не был виноват в том, что капитан решил сегодня для разнообразия сходить в кино, не рассчитав время, и только что опоздал на обратный автобус.

- Капитан я, - буркнул Кудашов, отдергивая левый рукав. – Половина десятого.

- Спасибо, товарищ капитан! – и пацана как ветром сдуло.

Половина десятого. Маршрутку в это время застать нереально. Тачку бы поймать… Только кто сейчас в ту сторону поедет? А следующий автобус через час.

- Твою мать! – с чувством произнес капитан и понуро побрел в сторону шоссе – а вдруг повезет?

Впрочем, надеяться на везение Кудашову в этой жизни приходилось довольно часто, а вот оправдывались эти надежды далеко не всегда.

 

Как сегодня. Какой леший понес его в кинотеатр в гордом одиночестве, он и сам не понимал. А главное – так бездарно упустить автобус… Он вспомнил, как пробежал за этим автобусом метров сорок, выкрикивая много интересных сведений о водителе и его родственниках, а так же об автобусе и его производителях, и поморщился. Вот так всегда – сгоряча что-нибудь выкинешь, а потом самому противно. Как мальчишка!

Только что просмотренный фильм оставил какой-то неприятный осадок. Вроде, даже понравилось – погони-стрельба-любовь… Правда, нудное начало и нудноватый же финал – ну, кому интересны беседы рассорившихся и помирившихся супругов с психиатром? Но середина была очень даже ничего. Одна эта… миссис Смит чего стоила! Капитан довольно хохотнул, представив ее большеглазое лицо с пухлыми губками, а уж какие у нее… Но тут же помрачнел снова. Вот, свезло же мужику. Такую бабу подцепить! А тут – ручки тонкие, ножки тонкие, волосы – как у швабры, глаза наглые… И врет все время. Боевая подруга, бляха-муха. Ты к ней со всей душой, а она…

- Эх, Лара… - чуть слышно вздохнул капитан. Вспоминать о бросившей его медсестре было неприятно, но особого горя он так ни разу и не почувствовал, давно относился к таким вещам философски – ну, что в этом нового и неожиданного? Ушла эта – придет другая.

Капитан Кудашов не очень любил выходные дни. Жил он один, друзьями так и не обзавелся – а как ими обзаведешься, если кочуешь из части в часть, да и окружение его в этих частях состоит из одних чудаков на известную букву? Телевизор же капитан приобрел еще пару лет назад, но смотреть его в одиночку было довольно скучно. Мелодрамы он не любил, боевики показывали только поздно вечером, всякие ток-шоу вызывали тошноту еще со школьного возраста, а новости не приносили ничего, кроме дополнительного заряда раздражения на весь мир.

Были еще книги, но чтение Кудашов тоже как-то не очень уважал. Художественную литературу не принимал – сказки хороши в детстве, взрослому же человеку надо жить реальной жизнью, не тратя ее на чужие фантазии, - а Устав перечитывать тоже радости мало. Поэтому в свои выходные он либо уезжал в город, либо надоедал подчиненным, неожиданно навещая роту. А потому что нечего расслабляться! Думают, если ротный выходной, так можно Ваньку валять?

 

Он прошел последний дом, свернул на дорогу, выводящую из города на шоссе. Достал на ходу сигареты, зажигалку, быстро прикурил – благо, ветра не было, и тут, подняв глаза, увидел недалеко у обочины легковой автомобиль с включенными фарами. Дверцы открыты, несколько человек рядом. Судя по всему, направляются они в нужную сторону. Может, возьмут?

- Пусти, говорю! – вдруг донесся от автомобиля женский голос. – Не поеду!

- Подруга, не упрямься! – мужской. Не слишком трезвый. – Сказано – поехали, так и не кобенься!

Капитан замедлил шаг. Ввязываться в разборки не хотелось. Мало ли, какие там семейные выяснения отношений, вмешиваться – себе дороже. Кстати, может, маршрутки еще и ходят…

Кудашов оглянулся в сторону домов, откуда пришел. Можно ведь и вернуться. Хотя, конечно, маршрутка мимо-то не проедет, к шоссе тут одна дорога.

- Леха, чего ты ее уламываешь? Говорил я – надо было сразу в тачку, а ты поговорить захотел, - вступил третий голос.

Двое мужчин и одна женщина на обочине, а еще, кажется, водитель в машине, автоматически прикинул капитан. Что-то непохоже на семейные разборки. Вот черт побери! Кудашов остановился, проклиная про себя и выходной день, и кино, и Ларису, и ушедший автобус...

- Убери руки! – женский голос сорвался на визг. – Помогите!

- Кусается, с-с-су…

- Леха, мусор!

Заметили. Уходить надо было сразу.

Тот, что держал женщину, замер, не выпуская ее из рук, второй повернулся к капитану, сделал пару шагов в его сторону. Хлопнула дверца, из машины действительно вылез водитель.

- Пацаны, бросайте телку, поехали отсюда, - позвал он, слегка растягивая слова. – Охота с ментами связываться?

На какую-то секунду Кудашову показалось, что сейчас они послушаются, оставят ее в покое, и ему, капитану, не придется ничего предпринимать – в том числе и уходить, оставляя за спиной эту женщину в руках отморозков. Кстати, номера-то московские. На гастроли приехали.

Неожиданно откуда-то изнутри начало подниматься старое, почти забытое чувство ненависти к этим обеспеченным маменькиным и папенькиным сынкам, которые живут на всем готовом, и считают, что им все можно… Бляха-муха, ну почему он сейчас без оружия...

- Да это не мент, не гони! Так, солдатик!

Не оставят. Не уедут. Чего ты встал, Паша? Иди отсюда, пока не зацепило…

Кудашов развернулся и медленно, словно нехотя, пошел обратно, к живым теплым огням домов. Сзади засмеялись. Обидно, издевательски.

- Не надо! – снова крик женщины. Капитан втянул голову в плечи, словно пытаясь спрятать уши в воротнике, но шел он медленно, а слышимость на этом пустыре хорошая, не спрячешься.

- Не ори ты, б****! Давай, Леха, тебе помочь, что ли? Ты с этой козой справиться не можешь в одиночку?

- Да пусть кричит, никто ж не слышит!

- А те, кто слышит, делают вид, что их тут нет, - снова этот, который слова тянет. – Доблестная пехота героически отступила, не ввязываясь в перестрелку.

И снова смех.

Геройство – занятие хорошее, но абсолютно неблагодарное в мирное время. Вот если бы сейчас война, если бы в окопы и стрелять по врагам, это – служба. Это его работа. Такое вот геройство оправдано и прописано в Уставе. А эти туристы столичные – работа ментов. Тех самых, за одного из которых его только что приняли…

- Пехота, медленно отступаешь! Смотри, догоним, навешаем!

- Не дергайся, детка, видишь – защитник Родины тебя защищать не стремится!

- Да они и Родину-то давно уже не стремятся!

- Есть такая профессия – Родину расхищать!..

 

«Офицеры» были любимым фильмом в его семье. Он с детства помнил его наизусть, и эта фраза давно стала чем-то большим, чем просто цитатой. «Есть такая профессия – Родину защищать». Она, эта фраза, и привела его к армии. Но потом…

...Этот переключатель был переведен в нейтральное положение самим Кудашовым уже довольно давно. Для него профессией стало доказывать, что он может. Может поступить, может закончить, может обойтись, может научиться, может выполнить, может служить, может командовать, может завоевать, может бросить, может пережить, может выжить… Вся жизнь проходит в доказательствах.

И вдруг случайно произнесенная «кодовая» фраза щелкнула этот переключатель в рабочее положение.

Ты что делаешь? Это тебе не пьяный дебош распоясавшихся козлов из штаба на собственном сабантуе. Отсюда уйти просто так – значит, позволить этим жабам и дальше квакать, что они круче всех. Это значит – та, которую сейчас запихнут в тачку, будет еще одной из тех, кто на людей в форме как на последних отщепенцев смотрит. Если, конечно, она вообще жива останется…

Он остановился, обернулся через плечо, бросил взгляд опасно сузившихся глаз назад, прикидывая – далеко ли ушел. Да нет, ведь не сильно торопился. У машины теперь всего два силуэта, водитель и тот, здоровый, который Лехе помогать пытался. Значит, Леха-то с женщиной уже в машине. И ведь не спешат, уроды, уезжать. Продолжения концерта ждут. Капитан нагнул голову, как молодой бычок, и решительно пошел назад. Расстояние сокращалось намного быстрее, чем недавно увеличивалось.

- Ты гляди, обиделся, пехота! – восхитился здоровый. – Рембо!

- Слышь, солдат, может, с нами поедешь? – а водила-то перестал тянуть. Смотри, как четко заговорил. – Тебе, наверное, телки редко дают, кому такой сдался… Не любят они военных, а, солдат?

- Ты, скотина, с кем разговариваешь таким тоном? – негромко поинтересовался Кудашов, чувствуя, как медленно отступает страх, вытесняемый горячей и пьянящей яростью. Этот гражданский раздолбай с папиной тачки позволил себе… - Я тебя, тюлень штатский, спрашиваю, ты какое право имеешь таким тоном разговаривать с офицером российской армии?!! – последние слова он привычно орал, уже наступая на водителя, который от неожиданности сделал шаг назад и уперся спиной в машину.

К сожалению, тот, кто стоял слева, отступать не стал.

- Чего разорался, не в казарме! – сильный толчок в левое плечо развернул Кудашова лицом к здоровому. – Тебе что, давно рыло не чистили?

 

А ведь давно. Последний раз это случилось еще в училище. Тогда он потерял своего первого и последнего друга. После того как выяснил, что Тарский всего-навсего рассчитывал на помощь при распределении от будущего генерала, тогда еще полковника Яковлева, дяди Кудашова. Павел тогда вызверился на очередной намек на протежирование – надоели они ему, намеки эти, за годы учебы, хуже горькой редьки. Никто не мог поверить, что дядя на решение племянника поступать в военное училище только плечами пожал, сказал «Хорошее дело», и даже пальцем не пошевелил, чтобы хоть раз помочь – ни при поступлении, ни потом - при решении сложных ситуаций, в которые непременно попадают молоденькие курсанты.

Упрямый, как и дядя, Кудашов и не рассчитывал на его защиту. Так что намек на волосатую лапу действовал не хуже красной тряпки для быка. Естественно, услышав от бывшего лучшего друга Тарского подобное заявление, Павел полез в драку, в которой и был позорно бит. На этом дружба прекратилась окончательно и бесповоротно, и не только с Тарским, а и вообще, - как класс.

С тех пор бывший курсант Кудашов ни в одну драку не ввязывался, ограничиваясь учебными боями. Казалось бы, его петушистый характер должен был работать, как поджигатель для фитиля бомбы быстрого реагирования, но энергия оказалась направленной в другое русло, а что касается драк – каждый раз находился веский аргумент против того, чтобы в них встревать.

 

Все это пронеслось у капитана в голове, и он с удивлением почувствовал, что в этот раз не хочет искать возражений. Они, возражения, все остались там, на дороге, на том самом месте, откуда он развернулся. Некогда было разбираться, почему.

- Смотри, козел, как бы тебе сейчас рыло не начистили! – находчиво ответил Кудашов на риторический вопрос здоровяка, и без предупреждения подарил тому крепкий хук справа. Сам слегка удивился, отчего это парень согнулся пополам и сел на снег. Водитель, видимо, тоже удивился, и от удивления позволил Кудашову увернуться от, казалось бы, сокрушительного удара в челюсть.

Спасибо армии родной за боевые навыки - пока здоровяк поднимался, водитель уже отправился в гораздо более глубокий отдых на припорошенную снегом обочину. Справиться со здоровым, уже готовым к драке, оказалось труднее, и про третьего урода капитан вспомнил только тогда, когда позади хлопнула дверца, и раздался истошный крик женщины:

- Осторожно!

Сильный удар в спину бросил его вперед, прямо на кулак здоровяка. Уже падая на снег, он понял, что встать не получится – двое противников ему этого просто не позволят, но вместо ожидаемых ударов услышал только тихое «Ну, твою за ногу…Подбери, придурок, не бросай здесь-то!» и торопливые шаги прочь, к машине.

Шевелиться не хотелось. Вяло подумалось, что и в этой драке он опять оказался на лопатках. Еще вялее вспомнилось, что в машине осталась женщина, но эту мысль перебила ругань.

- Поехали, брось ее, идиот, нам только гнаться за ней не хватало сейчас! Ноги надо делать!

- Она номер могла запомнить!

- Какой номер, ты видел, как она драпанула? Смываться надо, придурок!

Мат на три голоса, потом хлопанье дверцами, рычание заводящегося мотора, по газам – и шум рванувшейся с места машины быстро исчез вдали.

 

Какая тишина, аж в ушах звенит. Капитан сделал усилие и перевернулся на спину, и тут же охнул от внезапно резанувшей поперек тела боли. Только сейчас начал понимать, почему так спешили прочь отсюда столичные тюлени, и почему один удар в спину отнял столько сил…

Визг тормозов, голоса – другие, новые голоса, впрочем, нет, один из них уже слышанный недавно, только без истеричных ноток, сильно взволнованный. Быстрые шаги нескольких человек, кто-то сел на землю рядом, что-то говорит этим знакомым голосом… Он с трудом открыл глаза – просто чтобы понять, кто это.

Это было самое большое чудо, виденное Кудашовым за всю его не такую уж долгую и счастливую жизнь. Огромные темные глаза на заплаканном лице, пухлые губки – куда там миссис Смит, - светлое облако волос вокруг головы, и вокруг этого видения – много-много ярких звезд на черном бархате неба.

Снегопад кончился…

 

© Allora 2005