Послесловие

 

Фиэнролд был практически абсолютно уверен, что кто-то из них расколется. Сиэлтин меньше остальных участвовал в сомнительных моментах с иномирцами, поэтому смелее может доложить, не опасаясь, что в итоге перепадет и ему. Иравир вообще редко упускал возможность подгадить начальству, убежденный индивидуалист - для него любой командир всегда был плох уже самим фактом своего существования. Кэлладан еще во время самой операции высказывал недовольство решениями Фиэнролда, он может не захотеть упускать такой шанс поделиться своими соображениями с благодарными слушателями. А Даэлон слишком молод и наивен. Хотя и предан. Но из него правду легко вытянуть обманом.

Но, с другой стороны, Сиэлтин давно служит под его началом. Он может разыграть преданность и отмолчаться. Пытать его не будут, а не на испуг, ни хитростью Сиэлтина не возьмешь. Как и Иравира, который погряз во всем этом куда больше самого Фиэнролда. Чего стоит только предложение иномирным союзникам пообедать павшим эльфом. Иравир тоже может помолчать, если захочет. Келладан… Фиэнролд вздохнул. Самый конфликтный из всего отряда, у которого вечно на все есть собственное мнение, которое он через раз не стесняется высказывать, ничуть не считаясь с указаниями командиров. Кэлладан непредсказуем.

А вообще, странная гримаса судьбы. Из всего отряда его брат больше всего заедался именно с Иравиром и Кэлладаном. И именно они – в четверке выживших из двадцати эльфов. И если Иравира Вэландир пытался изжить потихому: каждый раз, попадая в прямое подчинение к его брату, Иравир неизменно оказывался на самом опасном задании или на острие атаки – то с Кэлладаном противостояние было более явным. Если вообще можно назвать противостоянием конфликт высокородного брата командира и его же заместителя, успевшего побывать не в одной великой битве прошлых столетий, и вчерашнего мальчишки, весь боевой опыт которого сводился к погранично-разведывательным операциям. Впрочем, Кэлладана это ничуть не смущало. Фиэнролд подозревал за его безмерным нахальством скрытое знатное происхождение, но даром во внешние отряды мальчики из благородных семей не попадают. Ладно еще в обычные лесные дозорные, но никак не в выходящие из леса патрули. Или сам что-то натворил. Или конфликт семейства с правящим домом. Или просто стал неугоден при смене главы собственного дома. Но в последнем случае чаще сразу становились командирами, пусть и совсем крохотных отрядов, а не направлялись в подчинение к другим. И на пришедшего по второму указу он совершенно не походил. Тех обычно с детства приучали к мысли, что их ждет отказ от рода и от всех полагающихся ему прав и привилегий.

И последний – Даэлон. Самый молодой из выживших членов его отряда. Почти мальчишка. Все его сверстники и друзья навеки остались в той орочьей крепости. Погибли из-за решений своего командира и его брата. И Даэлон это помнит. Но он первым столкнулся с пришельцами и успел проникнуться к ним совершенно немотивированным доверием. Он может промолчать  ради них, не ради Фиэнролда.

При таком раскладе разумнее было бы саму все рассказать. Первым. И несколькими акцентами переложить основную вину на Иравира и того же Даэлона. Но, помимо того, что так было бы нечестно, Фиэнролда не устраивал даже наилучший вариант развития этого сценария. Если он обвинит подчиненных, командиром ему еже не быть. А пойти рядовым дозорным в чужой отряд, да еще и с клеймом «был в орочьем плену» - уж лучше рискнуть и надеяться на призрачный шанс, что все четверо промолчат и ограничатся лишь  «официальной» версией происшедшего, без упоминания пришельцев. Обман, вернее недомолвку, конечно, почувствуют. Но неполный доклад – это мелочь в сравнении с самим фактом плена.

 

Вопреки опасениям Фиэнролда, о пришельцах никто не проговорился. Даже Келладан. И на удивленье их оставили единым отрядом, не расформировав. Правда, услышав эту новость, Фиэнролд едва заметно иронично улыбнулся: четверо подчиненных вместо двух десятков - существенная разница, но он не в том положении, чтобы возражать. Первое же задание в некоторой степени объяснило неожиданную мягкость принятого по ним решения. Дальняя разведка. С докладами по кристаллу связи. Выход  в один конец. Они будут тенями бродить в глубинах вражеских земель, передавая добытые сведения, пока рано или поздно не нарвутся. Но в родной лес они уже не вернутся. Миссия дальней разведки не предполагает отхода.

Сиэлтин воспринял новость спокойно. Как всегда. Фиэнролд иногда завидовал его хроническому спокойствию. Своей неизменной невозмутимостью и исполнительностью он напоминал хранителя. Фиэнролд иногда даже задумывался, а не был ли Сиэлтин раньше одним из них. Но хранителей прежде всего учат умирать, и все они отличаются некоторой степенью фанатизма. Последнее же Сиэлтину было абсолютно не присуще. И, как показала практика, выживать он тоже умел вполне неплохо. По крайней мере, за него Фиэнролд мог быть спокоен. Сиэлтин пойдет за ним до конца. И погибнет рядом. Все так же спокойно.

Иравир ожидаемо выругался, не стесняясь в выражениях, психанул и ушел. Но Фиэнролд не сомневался, что к рассвету на выходе он будет вместе с отрядом. А вот этот выживет, неожиданно подумал Фиэнролд. Выживет на зло всем и уйдет к людям, прикидываться полуэльфом. Мог бы не рисковать и сразу бросить отряд, но не будет. Иравир слишком горд, чтобы сбежать, спасая собственную шкуру. Но оставшись последним, в лес он уже не вернется. И там его ничего не ждет, кроме очередного безнадежного задания.

Кэлладан ничего не сказал, только нахмурился. И это встревожил Фиэнролда. Если он осмелится порвать со своим народом, то может не дожидаться естественного конца их миссии, а попытаться сбежать раньше. Это практичнее и разумнее. И куда безопаснее. Но только внезапный и несвоевременный уход может поставить под удар остальных. И это надо учитывать.

А Даэлон сдался. Это было неудивительно, но все равно печально. Бедный мальчик, он рассчитывал, что вырвавшись из орочьих застенков, он попадет в уютный и безопасный дом, но столкнулся здесь лишь с недоверием и плохо скрываемым презрением. Его слишком ранили недоверие и допросы сородичей. И теперь он будет искать возможность закончить все это побыстрее. И Фиэнролд не знал, как его от этого удержать. Но он хотя бы попытается.

 

Сам Фиэнролд несмотря на прошедшие недели так и не определился с собственным отношением к произошедшему. Он был неплохим командиром, умел принимать решения и действовать по сиюминутной ситуации, не отвлекаясь на сложность и противоречивость глобальной проблемы, с которой в данный момент не может справиться. Но она от этого никуда не исчезала. У него была возможность повидаться с семьей, но он не поехал к ним. Снова врать и недоговаривать еще и им он не хотел. А честно и прямо объяснить, что случилось с Вэландиром - не мог.

Сдаваться он не собирался, как и бежать. Дальняя разведка - значит, дальняя разведка. Так долго, как только сможет. Это его долг - легко и просто. Но обернуться и хотя бы для самого себя определиться с оценкой того, что произошло в  орочьей крепости - он пока так и не смог. Да, в засаду они попали из-за халатности и предательства, чужого. Наверное, в этом была и толика его вины. Но он вполне отдавал себе отчет, что все возможности никогда не предусмотришь. И принимая решение, рано или поздно, но ошибешься. А дальше уже от слепой удачи зависит, как дорого обойдется эта ошибка.

Да, им повезло. Им несказанно повезло. И это - один из немногих фактов, не вызывающий ни малейшего сомнения. Но, пожалуй, на этом вся однозначность и заканчивалась. Фиэнролду не в чем было упрекнуть себя за то время, что они сидели в орочьих подземельях. Разве что гибель Тэллана и Маре... Но тогда он не знал, что у кого-то из них вообще может появиться шанс выбраться из плена живыми. А даже если бы и знал, скорее всего, поступил бы так же.

Но вот то, что произошло дальше... Относительно легко принимать решения в ожидаемых ситуациях, в которые до него попадали сотни эльфов и все варианты "правильно" и "неправильно" давно известны. Вопрос лишь в том, чтобы хватило духу поступить правильно. Но это совсем другой вопрос. А когда происходящее не вписывается ни в какие каноны? Не подпадает ни под одни известные правила? Когда остается только безумное наитие? Фиэнролд не знал. Не знал даже, с какого боку подступиться к мучавшей его проблеме. Иномирные пришельцы - враги или друзья? Можно ли было с ними сотрудничать? Или это - слабость, не достойная истинного эльфа? С одной стороны, среди иномирцев был эльф. Даже два. И один -  из Высших. Хотя тот и словом не обмолвился об этом, но Фиэнролд почувствовал. Не важно, из какого мира пришел эльф, Высшего в нем всегда отличишь. Но, с другой стороны, среди пришельцев был огромный орк и ... оно... она... они. Те двое, чье присутствие и поведение смущало Фиэнролда больше всего. Даже больше, чем дружба орка с эльфом, если такое вообще было возможно. Сотрудничество созданий Тьмы и Света хотя и бывало крайне редко и не приветствовалось обеими сторонами, но в общем-то иногда случалось. Явление крайне странное и неоднозначное, но в принципе в общих чертах понятное. Хотя вот собственно о дружбе орков с эльфами Фиэнролду не приходилось слышать, но по сути, это не намного более безумно, чем дружба людей со змеелюдьми. Тем более, они иномирцы, а мало ли как там у них все складывалось.

Но вот две хвостатые пришелицы решительно заводили Фиэнролда в тупик. Он категорически не мог понять, добро они или зло, порождения Света или Тьмы. Он вообще не понимал логики их поступков, и совершенно не мог оценить, насколько он сам влиял на них, и влиял ли вообще. Хваленое эльфийское чутье (которое хоть каплю тьмы в ком угодно почует) молчало, как воды в рот набрав. А по поведению хвостатых никак нельзя было прийти ни к одному из выводов. Вот и размышляй теперь, то ли он ради спасения остатков своего отряда пошел на сговор с представителями Тьмы, то ли не Тьмы, то ли вообще не пошел...

 

(с) Liana 2010