Кошачий бал

 

День выдался особенно жаркий, и в ту субботу жители двора спасались от жары, как могли. Те, у кого были свои дачи, уехали туда на все выходные. Те, у кого дач не было, на весь день уходили на море, взяв с собой детей, минералку и продукты. Те, кто был слишком ленив для похода на море, находили откидывающиеся стулья, вытаскивали их на веранды и сидели там, спасаясь от духоты в квартирах. Иногда они переговаривались между собой, от одной веранды к другой, а иногда смотрели вниз, на детскую площадку во дворе. На детской площадке, разумеется, никого не было. Дети тоже были неглупыми, и потому они сидели на скамейке под деревом и травили детские похабные анекдоты, иногда прерываясь на то, чтобы кинуть что-нибудь в кошек.

Кошек было много. Вообще, во всех дворах были свои кошки, число которых иногда увеличивалось, а иногда уменьшалось. Но за последнюю неделю все заметили, что во дворе происходит просто какое-то кошачье нашествие. Если раньше здесь можно было заметить кошку-другую, то теперь, куда ни посмотри, можно было обнаружить сразу трех-четырех кошек, причем сбившихся группой, будто они что-то обсуждали. Если к ним подходили, даже чтобы погладить, они расходились с таким видом, будто у них внезапно появились важные дела, причем уходили все вместе и в одном направлении. Ну а если в них что-нибудь кидали или на них с лаем неслась собака, тут уж они вели себя, как полагается – шипели и разбегались в самые разные стороны. Надо сказать, ни дети, ни собаки пока не смогли поймать ни одной кошки.

Ясное дело, у каждого жильца во дворе было свое мнение о том, откуда тут столько кошек. Васильев из 34-й квартиры дома 16 говорил, что где-то неподалеку разорился кошачий питомник. Пантелеева из 9-й квартиры 17-го дома считала, что кошки пришли из-за того, что кто-то тайно выращивает под домом валериану. Дирижер Щавель из 67-й 16-го утверждал, что дело в положении луны. А приходящий сантехник из ЖЭКа вообще считал, что кошки вырвались из какой-нибудь чебуречной неподалеку, тем самым избежав страшной гибели.

Правда, большинство склонялось к версии инженера Морозова из 12й квартиры 17-го дома. Он считал, что кошек так много потому, что за домом 16а никто не следит, и там развелись мыши, или даже крысы, которыми кошки пришли питаться. Дом 16а был старой одноэтажной Г-образной развалюхой, чуть ли не деревенского типа, невесть как сохранившейся в городском районе. У дома даже был свой огороженный забором отдельный двор с огородом. Собственно, ему уже недолго осталось, в прошлом году оттуда наконец выселили всех, кто там жил, и теперь половина жильцов окрестных домов ждала, когда можно будет урвать себе кусок земли под гаражи. Версия Морозова насчет крыс была самой логичной, тем более, что раньше во дворе несколько раз видели уже мышей, которые шастали в щели забора старого дома. Но такая толпа кошек могла, по этой теории, объясняться только огромным количеством мышей, и эта мысль серьезно волновала женское население двора. Было решено вызывать санэпидемстанцию, чтобы те приехали и извели под корень всех мышей, кошек и бомжей, но благородная идея уперлась в вопрос о том, кто будет платить санэпидемстанции за старание. Платить никто не хотел, так что пока все сидели и ждали, когда кошачье нашествие рассосется само собой, показывая, что всех мышей кошки уже съели и двинулись дальше.

Тем временем дело шло к вечеру. Те, кто ушел на море, возвращались, с детьми, но уже без минералки и продуктов. А жильцы, сидевшие на верандах, почувствовали, что, чем ниже солнце опускается, тем сильнее холодает, забрали свои раскладные стулья и ушли в квартиры. Дети торчали во дворе чуть дольше – когда стало не так жарко, они стали играть на детской площадке. Но потом из разных окон мамы и бабушки стали звать их ужинать, и они тоже разошлись.

Какое-то время во дворе ничего не происходило, но чем сильнее темнело, тем больше движения было в огороженном забором дворике. Ночные фонари в округе были, но вот лампочки в них уже давно поразбивали, так что при тусклом свете луны никто не видел, как кошки мелкими группами собираются в огороженном дворе.

Во дворе скопилось много разного хлама, и кошки, прибыв, сразу приступали к работе. Шесть кошек взялись за веники, которых тут валялось два, и начали подметать дворик. Не меньше десяти взялись старые газеты и журналы, драли их когтями и развешивали выдранные страницы под крышей дома и на окнах. Другой десяток проник в заброшенный дом, где они нашли почти белую простыню, которую вытащили во двор – к забору. У забора уже толпились другие кошки, которые развешивали на нем принесенные неизвестно откуда тряпки. Простыню торжественно водрузили на забор в самом центре, как наилучшее украшение. Среди хлама в углу была раскопана коробка с настоящим патефоном, и теперь два серых кота пытались понять, работает он или нет, пока другие копались в мусоре в поисках пластинок. И все остальные кошки тоже активно участвовали в приготовлениях – кто-то руководил, кто-то готовил миски, кто-то гонялся за собственным хвостом. В общем, все были при деле.

А потом наступила полночь. Возле самой большой дырки в заборе зажгли свечку, и начали собираться гости. Они приходили по одному или по двое, подбегали к дырке, лезли внутрь, и только потом вставали на задние лапы. Там, внутри, их объявляли, и они присоединялись к остальным. Процессу захода гостей хотел помешать один страдавший бессонницей пес, но он был мелкий, и охрана на входе – два здоровенных черных кота, вооруженные пустыми пол-литровыми бутылками из-под Фанты – легко отогнали хулигана. Это происшествие немного задержало сбор гостей, так как большинство из них попряталось по подворотням, но потом они снова вышли, и понемногу двор заполнился почти полностью.

Хозяин бала – толстый рыжий кот – расхаживал с важным видом между гостей, приветствуя то одного, то другого. Иногда он задерживался поговорить с кем-нибудь из знаменитостей, в основном спрашивая, как они находят сей вечер. Вечер действительно был неплох, и пока он получал только положительные ответы.

Трое пожилых тощих котов, будучи далеко не новичками на подобных приемах, сразу же заняли место у столов. Роль столов играли низенькие складные табуретки, и сегодня на них были собраны миски с килькой, несколько хлебных корок, почти целый батон колбасы и полпакета сухого кошачьего корма. Стол был неплохой, хотя могло быть и лучше, но трое котов ели, не смущаясь и не жалуясь, сетуя на жаркую погоду и на то, что нынче мыши не такие вкусные, как раньше.

В углу двора, где земля была поровнее, уже начали танцы. Под патефонную музыку кошки и коты разбивались на пары и кружились в вальсе. Или в чем-то, похожем на вальс. Двух одинаково танцующих пар не было, каждый изображал что-то свое. И здесь сейчас, под музыку, коты пытались соблазнить кошек, а кошки в свою очередь пытались соблазнить котов. Получалось и у тех, и у других.

На другом конце двора охрана задержала трех кошек, пытавшихся перелезть через забор без приглашения. Нарушительниц чуть было не выкинули обратно, но за них вступился свирепый трехцветный кот, весь в шрамах и с отгрызенным ухом. Охрана оставила кошек под его ответственность, и старый бродяга повел своих новых поклонниц смотреть бал.

На центральном месте – на большой банке из-под краски – сидела Египетская Мау - почетная гостья бала. Возле нее было больше всего кошек, которые с вдохновением слушали её рассказы о Египте (где она никогда не была), о её прошлых кавалерах (которых было великое множество) и о том, что этот бал устроен не самым лучшим образом. Сам хозяин бала её сторонился, и это было неудивительно, ибо когда-то у них был бурный роман, кончившийся жуткой склокой со следами от когтей. Но бал не мог быть без почетного гостя, а никого, кроме Египетской Мау, в округе не было, так что пришлось пригласить именно её. А ей, согласно правилам протокола, нельзя было отказаться. Теперь они бросали друг на друга редкие злобные взгляды и активно портили друг другу репутацию.

После первого часа танцев среди котов по рукам внезапно пошел флакон с настойкой валерианы. Первым её жертвой пал глашатай, объявляющий гостей на входе. К счастью, он просто тихо уснул, и этого никто не заметил, так как все гости, даже опоздавшие, уже собрались. Потом флаконом воспользовались трое тощих котов, которые уже встретили на балу друзей, и теперь их было семь. Но они были привычными не только есть на пирах, но и пить, так что они, как ни в чем не бывало, продолжили говорить между собой о том, что породы собак становятся все страннее, а молоко выпускают с ужасными неточностями в сроке годности.

Трое молодых котов, нализавшись из флакона, принялись вместе петь серенады одной белой кошке, которая решила отдохнуть от бала на крыше заброшенного дома. К несчастью для нее, она была очень заметна на фоне луны, и потому она стала объектом любовных серенад довольно сомнительного свойства. Причем, все трое пели разные серенады, и каждый старался заглушить патефон и остальных двоих.

Когда охрана заметила, что на балу находится запрещенный напиток, было уже поздно - флакон оказался у трехцветного кота с отгрызенным ухом. Опытный бандит сам осушил четверть пузырька, и теперь отплясывал с тремя 'спасенными' им кошками сразу, имея весьма похотливый вид. Черные коты попытались отобрать у него пузырек, но одноухий был опытным дворовым бойцом и тут же ответил решительным когтистым отказом сотрудничать. Кошачье шипение заглушило даже три синхронные серенады, кошки и более молодые коты шарахнулись в стороны, а на площадке, отведенной для танцев, началась безобразная драка. Причем, к клубку дерущихся присоединились и другие коты, и даже несколько кошек, надеявшихся заполучить немного валерианы себе. Под шумок были съедены последние угощения, и никто так и не узнал, кто их прикончил.

Звуки патефона, заунывный любовный вой в три глотки и вопли двадцати котов, дерущих друг другу шерсть, сделали свое дело – начали просыпаться жильцы окрестных домов. То тут, то там в окнах зажигался свет, и несколько людей уже кричали в темноту двора разные неприятные вещи. Даже со светом от окон домов во дворе было довольно темно, и понять, что происходит за забором, можно было только по звукам, которые, в общем, были достаточно живописны.

Решительную точку поставил штангист Цибуля из 16-го дома. Проснувшись, он вышел на балкон, выкрикнул, как и остальные, несколько недостойных культурного человека слов, после чего схватил первое, что попалось ему под руку, и швырнул в темноту. Под руку штангисту попалось пустое ведро, которое улетело ровно в центр двора и, приземлившись, вызвало такой дикий мяв, что звуки кошачьей драки по сравнению с ним показались не такими уж плохими. Ведро упало ровно на хвост хозяину бала, который взвыл так, будто его топят, и тут же гадко засмеялась и Египетская Мау. Но нужный эффект ведро произвело – сшибив еще нескольких котов, оно посеяло панику, и гости и организаторы бала, поддавшись инстинктам, рванули наутек. Кошки убегали через дырку в заборе, через забор и, столкнув патефон, даже через дом. Через минуту после знаменательного броска во дворе наступила полнейшая тишина. Штангист Цибуля постоял на балконе еще немного, сплюнул и, шлепая босыми ногами, вернулся в квартиру.

На следующий день единственным, что напоминало о случившемся, был жуткий беспорядок во дворе заброшенного дома. Но там всегда был беспорядок, так что никто даже не обратил внимания на то, что часть беспорядка выглядит как украшательства. Большая часть кошек ушла, так что теперь во дворе было не больше кошек, чем где-либо, и никакого интереса они не вызывали. А потом все кошачьи приготовления в балу стали отрываться и падать, и вскоре двор опять был просто двором с кучей непонятного мусора при доме, который должны были сносить.

А еще во дворе никто больше не видел мышей. Никогда.

 

(с) Кирн, март 2011